История - нескончаемый спор

Ашрафян К.З. Средневековый город Индии XIII-середины XVIII века. (Проблемы экономической и социальной истории). М. Наука 1983г. 232 с. твердый переплет, обычный формат.

Из многочисленных штудий прошлых лет мы знаем многое о роли городов в древней и средневековой истории, и, конечно, больше всего знаем о городах средневековой Европы. О ремесленных цехах и купеческих гильдиях, конечно, о хартиях и вольностях, о банкирских домах и огромных соборах. Знаем, конечно, и о забавных спорах, что же можно считать городом, а что нет, уж очень своеобразные явления под ним порой понимают.

Если говорить более или менее общо, город – крупное поселение людей, отличающееся, чаще всего, смешанной социальной  структурой, а также являющийся узлом экономических, политических и культурных связей, их концентратом. Это и античные полисы, раннесредневековые порты-эмпории, городские коммуны Италии Предвозрождения, «мадины» Ближнего Востока, города Китая, Японии… Индии. 

К истории города чаще всего обращаются медиевисты, и недаром – всем знаком феномен европейского средневекового города, который едва ли не взрывал стройную, казалось бы, ткань феодального мира. Город в Европе постепенно превращается в корпорацию, отличаясь, однако, от корпораций сельских общин, системной проработанностью своих прав, и активным противопоставлением своей общности феодальной власти, активным отстаиванием своей юридической и экономической автономии. 

Человек в кругу семьи: Очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени.  М. РГГУ 1996г. 376 с. Твердый, суперобложка, обычный формат.

В процессе наших исторический штудий периодически ставится вопрос: а как вообще создаются и воспроизводятся культуры и цивилизации? За редким исключением, базовые навыки социализации ребёнок получает в семье, в семейном статусе большую часть жизни проводит подавляющая доля человечества. Поэтому игнорировать историю семьи, как часть истории культуры, нельзя и невозможно. Да хоть современность вспомните, как много зависит от воспитания в семье, от её культуры и общего уровня образованности – любой, кто имеет отношение к школе, не даст соврать.

Мелетинский Е. Средневековый роман.  М Наука 1983г. 304 с. Твердый переплет, обычный формат.

Современный человек, можно сказать, избалован литературой, он пресыщен ею, как праздный римский патриций, он лениво поглощает её горстями, ум его подзарос равнодушным «жирком» того, кто даже перестал задумываться, как это опостылевшее роскошное блюдо добралось до его стола. 

Между тем Слово, обличённое в столь ярком явлении, тоже имеет свою историю, нельзя считать очевидной эту форму высказывания, отображающих человеческое Я, его стремления и желания, идеалы и мечты, тоску и печаль. Роман способен отобразить в себе целую эпоху, а порой и заместить её – так, как мы смотрим на Англию XIX века глазами Диккенса и сестёр Бронте, Францию познаём через Бальзака, Золя и Мопассана, страдаем за Россию вместе с Гоголем, Достоевским, Салтыковым-Щедриным… Роман, хороший, конечно, роман, отображает в себе бесценный человеческий опыт, опыт осмысления самого себя, своего времени, даже самого бытия – недаром некоторые философы, вроде Жана-Поля Сартра, брались за перо, жажда высказывания, которое, в отличие от философских трудов, поймут все и каждый.

Кан А.С. История Скандинавских стран (Дания, Норвегия, Швеция).  -М.: Высшая школа 1971г. 328 с. Твердый переплет, Обычный формат.

(Кратко)

Существенная проблема «страноведческих» монографий заключается в том, что они, по факту, изолируют поле исследования в рамках определённого региона. Поэтому «проблемный» подход кажется более адекватным, однако не стоит забывать, что «история страны» тоже имеет право на существование. И дело даже не в том, что можно изучать историю династии определённой страны, или её институтов – страна может быть носителем определённого социо-культурного комплекса, который и позволяет рассматривать её несколько наособицу, противопоставляя соседним регионам не только в силу политических границ. 

Находящаяся несколько в стороне от бурных процессов в Европе, Скандинавия стоит немного особняком, и её государства, слабо отразившие наследие Римской империи, имеют глубокую специфику, не менее выразительную чем, скажем, в России. Даже Дания, казалось бы, близкая соседней Германии, несёт на себе куда более глубокий отпечаток нордической архаики, и её культура ближе норвежской и шведской, чем какая-либо другая. Каждая их этих стран – Норвегия на узкой полоске вдоль океана, Швеция в глубине северобалтийских лесов, Дания на своём болотистом полуострове и Исландия, обдуваемая арктическими ветрами, имеет свою собственную историю, неся на себе отпечаток некоторой отстранённости от Западной Европы, хотя им с ней и по пути.

Манн Ю.В. Гоголь. Книга первая. Начало: 1809-1835 годы   РГГУ 2012г. 504с. Твердый переплет,

Когда я прошлой осенью читал «Петербургские рассказы», меня поразило, насколько южанину Гоголю чужд этот стылый город на берегу Балтики, открытый всем ветрам и снегам Севера. «Землёй финнов» он именует эту страну возле устья Невы, видимо, низкое свинцовое небо, пронизывающий до костного мозга сырой ветер и густой, напитанный солёной водой снегопад напугали его, южанина, до самой глубины души. Под молчаливым напором этих стихий, как Атлант под небесным сводом, молча существовал маленький и никому не нужный Акакий Акакиевич Башмачкин, погиб телом и душою скромный художник Пискарёв, сошёл с ума недалёкий чиновник Поприщин и потерял свой нос «майор» Ковалёв. Чудеса Рудого Панька, лукавого и чубатого сказочника из укромного хутора у села Диканьки были частью Божьего Мира, даже чёрный колдуны, ведьмы и утопцы были лишь лёгкими узорами на складках бытия. Не то Петербург Гоголя – место, чуждое живой душе и ярким краскам, где весёлое, казалось бы, многоцветие большого города лишено жизни, подобно механически движущимся старикам на Сорочинской ярмарке. 

Этот плохо скрытый страх перед чужим и сказался на всём течении жизни Гоголя, и стал одним из самых важных элементов, из которых складывается его история гибели. Но так было не всегда…

Ясперс Карл. Смысл и назначение истории. Серия: Мыслители XX  века. М., Политиздат.  1991 г. 527 с. Твердый переплет. Суперобложка.  Формат 60x90/16. /,   (ISBN: 5-250-02454-8 / 5250024548)

…Последний, наверное, из историософских нарративов, которые были на слуху во времена моей учёбы, и который я прочитал лишь сейчас.

Студент, пришедший на истфак в поисках понимания истории, едва ли не сразу кидается на большие толстые книжки с броскими названиями и большим историографическим авторитетом. К примеру, одно время был в моде Макс Вебер, сейчас студенты взахлёб листают Маркса и «новых левых», в моё время на слуху были Шпенглер, Тойнби, Данилевский и… Карл Ясперс.

Первых троих, как и многие мои коллеги, я прочитал ещё в студенчестве, испытывая чувство лёгкой обиды и досады: с непривычки я потратил на них массу сил и времени, и не нашёл того, чего искал. Ясперс остался в стороне, хотя идея «осевого времени», эпохи расцвета философии и культуры в VI в. д.н.э. всё равно частенько попадала в поле зрения.

Собственно, из-за «осевого времени» я и брал в руки его книгу, пытаясь разобраться в том, что же изволил «в подлиннике» написать певец немецкого экзистенциализма.  К моему удивлению, интересующая меня тема занимала ровно 3 (три) страницы из томика толщиной более полутысячи, а книга была, оказывается, совсем о другом… Это философия существования человека, единения с Богом, поиска единства с миром «urbi et orbi»…

Антонова К. А. Бонгард - Левин Г. М. Котовский Г.Г. История Индии. Издание второе, исправленное и дополненное. М. Мысль 1979г. 607 с. Твердый переплет, обычный формат.

Является ли Индия мифом?

Странный вопрос, на первый взгляд. Индия как общность существует уже не один век, мы имеем представление о её культуре и истории, она нам кажется давней знакомой. Конечно, в прямом смысле этого слова Индия – не миф, однако является ли она единой страной? Не можем ли мы сказать, что это своего рода ориенталистский конструкт, созданный другими цивилизациями, приходящими в пределы Южной Азии, в немалой степени – Англии? Пожалуй, даже нынешние попытки индийского правительства построить «скрепы» на древнем «единстве» цивилизации явно являются продолжением ориентализма, В самом деле, ведь для индуса древности и средневековья куда важнее была принадлежность к джати и к конкретной территориальной группе, он и не должен был ощущать своего единства с так называемой «нацией», поелику таковой в Индии отродясь не было. Каждый регион отличается изрядной языковой и этнической пестротой, разница в культурных паттернах даже между соседними деревнями может быть колоссальна. 

Бурдье Пьер. Социология социального пространства .  Серия:Gallicinium. Пер. с французского Н.А. Шматко СПб.: Алетейя, 2017г. 288с. Твердый переплет, чуть увеличенный формат.

Каждый учёный-гуманитарий вынужден опираться на определенные условности и конструкты, даже если он подрывает, в конечном счёте, их базовые основы. Однако в тот момент, когда он начинает своё плодотворный (иногда) путь, он, для сохранения собственного душевного спокойствия, должен опираться на ряд понятий и идей, которые позже обязан будет отрефлексировать. Особенно это важно для социальной истории в больших масштабах, когда терминологическая и идейная путаница в трудах учёных порой приводит к ряду странных выводов.

И тут Пьер Бурдьё (1930-2001) стоит особняком. Его система подразумевает в качестве базы не конструкт а рефлексию.

Неясно? Стоит пояснить.

Молодой Пьер из крестьянской семьи Бурдьё начинал как философ, в студенческие годы штудируя труды феноменологов и французских левых, обращаясь у трудам столь же юного Маркса-гегельянца, быстро встал на позиции критики современного мирового порядка. Попав в опалу, молодой аспирант был отправлен рядовым в Алжир в разгар войны 1950-х, и получил там незабываемый опыт полевых исследований иной культуры, ударился в этнологию (регион северного Алжира Кабилия на всю жизнь остался его любимым примером) с уклоном в структурализм Леви-Стросса, а позже пришёл в социологию, где для него и началось самое любопытное и интересное.

Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы Анналов  М. Наука 1993г. 208 с. обложка, увеличенный формат.

Можно сколько угодно говорить о том «какую страну мы потеряли…», и делится сладкими рассказами о счастливом детстве, но одного не отнять – в конце 1980-х и в 90-е гуманитарная наука пережила настоящий сдвиг. От псевдопатриотических окологосударственных деятелей с экранов телевидения можно нынче слышать пренебрежительные отзывы о науке того времени, как о бесплодной, лишенной строгого, но справедливого пригляда Начальства. Но, положа руку на сердце – сколько по настоящему оригинальных и интересных работ появилось в это непростое для всей страны время! Сколько необычных подходов вводилось, сколько тем раскрывалось с разных, оригинальных ракурсов, сколько было необычных и ярких проектов? Сейчас мне и самому, чувствуя за спиной «агрессивное безразличие» многих представителей современной науки и, тем более, университетского «бомонда», сложно осознавать то желание сказать Слово, желание работать и развивать интеллектуальную культуру своей страны, ныне во многом опошленное, осмеянное и позабытое.

Согрин В. Зверева Г. Репина Л. Современная историография Великобритании.  М Наука 1991г. 232с Твердый переплет, Чуть увеличенный формат.

(Снова краткая заметка, скорее даже размышление).

В конце 1980-х, когда шло повальное наступление новых подходов в гуманитарных науках и шло всеобщее оживление дискурсивного поля, старая историография оказалась в глубокой растерянности. Я имею в виду именно официальную марксистскую историографию, ствол которой уже был существенно подрублен топором новой критики, и, не в последнюю очередь – пришествием работ «западной историографии».